А.В. Головнёв
Институт истории и археологии УрО РАН ул. С. Ковалевской, 16, Екатеринбург, 620990, Россия
Для изучения стратегий и технологий арктического номадизма избраны три очага кочевой оленеводческой культуры – полуострова Чукотка, Ямал и Кольский. Метод записи движения, называемый путь–карта–действие (ПКД), выявляет многомерную картину кочевого движения с его пиками и паузами, персональными и социальными траекториями. Сопоставление треков показывает, что в отличие от обычного пастуха, окарауливающего стадо, лидер выполняет более сложный и протяженный по времени маневр для осмотра окрестностей, оценки ситуации и выбора дальнейших действий. В статье приводятся насыщенные деятельностные схемы трех лидеров, охватывающие природное и социальное пространство: контроль над территорией и оленями, кочевой общиной и внешними контактами. Для Чукотки характерен «круговой» стиль кочевого движения и контроля над пространством, для Ямала – «миграционный», для Колы – «огородный». Во всех трех тундрах ключевую роль играют авторитетные лидеры, на опыте и энергии которых держится оленеводство. Лидеры придерживаются принципа жесткого единоначалия, в своих стратегиях широко используют социальные связи, в частности родственные. Кочевники и их лидеры опираются на традиции, но открыты для инноваций. Олень считается символом самобытности арктических кочевых культур, поскольку оленеводство обеспечивает автономию в экономике, движении и коммуникации. Вместе с тем традиционные технологии жизни-в-движении представляются ресурсом для развития современных стратегий освоения Арктики.
A.V. Golovnev
Institute of History and Archaeology, Ural Branch, Russian Academy of Sciences, S. Kovalevskoi 16, Yekaterinburg, 620990, Russia
The research focuses on Chukotka, Yamal and Kola peninsulas––the three source areas of Arctic reindeer breeding nomadism. The method of movement recording, termed TMA (tracking–mapping–acting), reveals a multidimensional pattern of nomadic movement with peaks and pauses, personal and social trajectories. The comparison of tracks shows that in contrast to ordinary reindeer herders, the leaders perform more complex and extended maneuvers for surveying vicinities, evaluating the situation, and specifying next steps. Three “close-ups” demonstrate their dense activity patterns covering natural and social environment and ensuring control over territory, reindeer, the nomadic community, external contacts, and threat prevention. In terms of spatial control and movement, herders practice different styles such as “circular” (Chukotka), “migratory” (Yamal), and “fenced” (Kola). In all three tundras, key roles belong to infl uential leaders whose experience and energy, by local people’s belief, are the backbone of reindeer herding. In turn, the leaders argue that husbandry is ineffi cient without authoritarian control, although they widely use social (including kin) ties in their strategies. Nomads and their leaders rely upon traditions but are open to innovations. Reindeer symbolize the identity of Arctic nomadic cultures since herding provides autonomy in subsistence, movement, and communication. However, traditional technologies of life-in-motion can be seen as valuable resource for present-day Arctic strategies.
